Кафе это (или как она сама порой говорила, обязательно гордо улыбаясь при этом, - "заведение"
девушка открыла сама, да и работала здесь, кроме нее, только сгорбленная годами, а больше - ревматизмом, бабушка-уборщица. Открыла и не жалела об этом, хоть и пришлось бросить институт ради него. Да и на улицу она почти не выходила - работа. Ночью-то что, ночью ведь совершенно другое дело. Ночью улица - не улица, а волшебная страна, преображенная желтым светом немногочисленных фонарей. Вот тогда можно гулять хоть до посинения и холодных мурашек по коже. Чтобы потом, перед самым рассветом заправляться кофе - без изысков, можно даже растворимого, главное, чтобы погорячее и покрепче, такого, чтобы чашка обжигала окоченевшие руки, а в голове создавалась хотя бы видимость бодрости. А потом схватить вещи и бегом, лишь бы на работу не опоздать.
Вот так и живем, только соседи глядят косо: "Детина двадцатилетняя, мол, а все с родителями живет. Нахлебницей, видать, растет". Но это - ничего. Знай только отворачивайся да губы сжимай, чтобы не выговорилось что-нибудь сгоряча.
***
Столько лет прошло... Вот уже и родители давным-давно похоронены, а в волосах еще недавно молодой девушки уже местами проглядывает седина. А в ее жизни так ничего и не изменилось: все так же темные силуэты проносятся за витражным оконцем (правда, куда быстрее, чем раньше... впрочем, возможно, изменилось только лишь ее восприятие жизни), все такой же густой запах кофе, кажется, что за долгие годы работы в кафе он стал составляющей женщины, тем, без чего она не могла быть собой.
После окончания работы - когда ушел последний из гостей, хозяйка кафе, накинув пальто, поспешила на улицу, благо, зимой ночь наступает куда раньше. Как и почти вечность назад, она убегала гулять на пол-ночи: скорее в силу привычки, чем ради наслаждения. К тому же, это действие, ставшее уже почти ритуалом, добавляло все же капельку безумства в ее размеренную жизнь, заставляя женщину вновь чувствовать себя двадцатилетней дурочкой. Правда, ночные бдения вряд ли шли на пользу изношенному за более чем половину века организму, но она и так уже достаточно пожила на этом свете.
А потом, с утра, как и когда-то, обжигающе горячий кофе на дорогу, и, схватив вещи, бежать. Только бы не опоздать, только бы не разочаровать никого из жаворонков-посетителей.
Вот так и живем, только соседи жалеют: "Осталась, мол, старой девой. Ни мужа, ни детей так и не нажила". Но это - ничего. Знай только посмеивайся по-детски в кулак да дым изо рта выпускай - куда же без этого-то.
***
"И да, только не надо ее жалеть: что бы ни говорили, у нее замечательная жизнь. Прекрасное кафе, чудесные посетители с множеством занимательных историй, книги и неизменный мундштук с крепкой сигаретой. Больше ничегошеньки и не нужно", - на этих словах постаревшая, но все еще красивая женщина заканчивает свой рассказ и, испытывающе взглянув на внимательно слушающего ее клиента, встает из-за барной стойки, чтобы сварить ему еще одну порцию кофе, аромат которого плотным завесом окутывал полутемное помещение кафе.